"Солнце достигло своего максимума в этот холодный зимний день, а значит, любой каторжанин знал, что до обеда оставалось совсем немного... Очередная капля пота зародилась где-то у основания волосяных луковиц, слилась с такими же мелкими каплями и вьющимся ручейком потекла по лбу, по бороздам морщин...
Да каторга быстро старит людей. Восемь дней 16 часового вала леса с топором в руках, и они превращались в сплошную мозоль, а пот и мороз подобно солнцу и морской волне, стачивающей древние скалы, у побережья Сморья, разъедали лоб в глубокие колеи. Так через неделю вала даже юнец 5го уровня походил как минимум на закаленного воина 8го. Что уж тут говорить об опытных воинах, которые с каждым днем все больше походили на старцев…
…Далее ручеек сквозь щетину, затаившись в ней на несколько секунд и набрав силу очередной порцией пота, устремлялся к губам, и вызывал неприятное жжение. Очередной взмах топора, и ты непроизвольно облизываешь изъеденные губы, и снова этот вкус соли во рту. Этот вкус усиливал чувство жажды и, как ни странно, голода. Вспоминалась домашняя еда. Не те помои, которыми кормили на каторге – похлебка из подсоленной воды с размоченной дневной нормой сухарей, а ПО-НАСТОЯЩЕМУ домашняя вкусная еда. Очередной взмах топора. Эти наработанные уже до автоматизма удары шли один за другим и обрубали мысль о голоде, давая сигнал старта следующим клочкам воспоминаний о доблестных сражениях в хаотах, боевых товарищах и шутках знакомого остряка хоббита, со своей несуразной трубкой, в которой никогда не было табака.
С каждым днем, проведенным на каторге, мысли все чаще сменялись пустотой, и ты сливался с этим топором, подобно тому, как раньше ты сливался с клинком меча в смертельном бою с врагами. Есть только ты, меч и неудержимое чувство ярости. Но на каторге не было ярости. Было ни с чем не сравнимое чувство безысходности, той безысходности, которая присуща только каторжанину, осужденному на длительный срок. Не было на каторге также рас и профессий, не важно было эльф ты, гном, орк, хоббит или человек, зажиточный лавочник, трудолюбивый кузнец или добродушный лекарь. Ты был каторжанин со статьей и сроком и, возможно, набором некоторых качеств, которые определяли отношение к тебе других каторжан. "
Заунывный звук горна оповестил каторгу о времени обеда. Каторжане, прикрепленные вместе со мной к валу одного участка леса, построились в шеренгу. Бригадир, пробежав по нашим лицам взглядом и мысленно пересчитав, тихим скрипящим голосом отдал приказ двигаться колонной к лагерю, который находился в километре. Это расстояние все проходили обычно как можно быстрее, чтобы, придя в лагерь, было несколько свободных минут раскурить перед обедом свои трубки. В этот момент каждый был погружен в свои думы.
Я сел и раскурил свою старую, доставшуюся еще от деда трубку. Трудно сказать, что выражали лица моих соседей. Они задумчиво смотрели на огонь и курили, казалось, что каждый находится где-то далеко, глубоко в себе, но не здесь перед костром в лагере. Я тихонько достал кусочек пергамента и перо, которые мне утром подогнал наш бригадир, немного подумал и начал писать:
3 Декабря
"Солнце достигло своего максимума в этот холодный зимний день, а значит, любой каторжанин знал, что до обеда оставалось совсем немного...
| 
